Ещё три. С картинками.

[Michael Schenker.]

Название: нет, просто 3 драббла
Автор: Tom Hanniger.
Фандом: "Мой Кровавый Валентин" 3D
Pairing, rating, genre: указаны в каждом драббле
Disclaimer: Wish no harm, made no money

Том Ханнигер/кирка, РG, angst
Том Ханнигер в буквальном смысле родился и вырос в забоях отцовских шахт, и в том возрасте, когда детские руки трясут погремушку и лепят куличики из песка, руки Тома уже цеплялись, как за самую любимую игрушку, за толстую красную рукоять шахтёрской кирки. Мать Тома каждый вечер устраивала мужу скандалы, требуя, чтобы, приходя домой, тот прятал кирку подальше, пока ребёнок не поранился и не напоролся на неё – но отец только хохотал в ответ, подмигивая сыну, и гордо заявлял друзьям, собирающимся по выходным у них дома на кружку пива: «Уверен, ребята, этот парень знает своё дело!»
Обычно все дети дают своим игрушкам имена. Кирку Тома звали Гарри – в честь друга отца, Гарри Уордена, втайне таскавшего младшему Ханнигеру леденцы в грязных, засаленных карманах своей робы. Это звучало странно, особенно когда Том, уже окончивший школу и усвоивший понятия мужского и женского рода, продолжал упорно повторять, с любовью очищая кирку от угольной пыли: «Это он. Его зовут Гарри!» И только старые шахтёры, проработавшие в забоях десятки лет, одобрительно ухмылялись, понимая, что тот, кто так говорит, видит в кирке не просто палку с железной насадкой, а инструмент, ставший другом и кормильцем семьи…
Осенний лес встречает Тома настороженной тишиной, под ногами шуршат сухие, жухлые листья… Лопата вонзается в чуть подмёрзшую землю, выворачивает пласты, постепенно открывая глазам полуистлевший труп в чёрном шахтёрском комбинезоне. Кирка лежит в могиле вместе с Гарри Уорденом – так принято хоронить тех, кто провёл в забоях почти всю свою сознательную жизнь, и кодекс чести не позволяет нарушить правило, даже если перед смертью человек превратился в безликое безумное чудовище… Влажная от плесени рукоять уверенно ложится в ладонь, ощущаясь продолжением тебя самого, дополнением твоей сущности. Том перехватывает кирку поудобнее, проворачивает в кулаке… За столько лет он наизусть выучил всё, что нравится Гарри в такие моменты… Они оба возвращаются к жизни – кирка, бережно вынутая из пальцев мёртвого шахтёра, и Том Ханнигер, впервые за семь лет смотрящий на небо и видящий его целиком, а не через решётки на окнах психиатрической больницы. Только на сей раз им предстоит спуститься намного глубже, чем в забой – им предстоит спуститься туда, где под слоем человеческого страха и боли начинается Ад.
Просто собственная смерть – та точка зрения, с которой начинаешь смотреть на жизнь немного иначе.


Гарри Уорден/Том Ханнигер, PG, angst
Дверь клетки захлопывается с грохотом и лязгом, мощное остриё кирки сгибает толстый металлический прут, намертво блокируя самодельным засовом единственный выход. Том рычит и бьётся за решёткой, как загнанный зверь, широко распахнутыми от ужаса глазами следя за огромной, чёрной фигурой в шахтёрской маске, заносящей кирку над спиной ничего не подозревающего Рэда… Том сам не понимает, как так могло получиться – откуда здесь, где только что не было никого, кроме них с напарником, вдруг взялся этот человек, смерть которого он видел своими глазами в этих забоях десять лет назад. Он что-то кричит, но Рэд его почему-то не слышит – слова, едва сорвавшись с губ, вязнут и растворяются в липком, душном полумраке заброшенного тоннеля.
Словно загипнотизированный, Том подходит к решётке… и вдруг видит Гарри Уордена прямо перед собой – зеркальным отражением самого яркого и дикого своего кошмара, каждую ночь клубящегося ледяной чернильной мутью у него в душе. Гарри включает фонарик на каске и светит им Тому в лицо. За резиновой маской ничего не видно, но Том почему-то уверен, что сейчас Гарри Уорден смеётся… смеётся, потому что знает – беззвучно вопя и корчась от ужаса, заполнившего весь мир вокруг и въевшегося в душу, Том не променяет этот нечеловеческий кошмар ни на что. Потому что только страх перед тьмой, реальный, почти осязаемый, даёт иллюзию защищённости от самого себя, только этот страх мешает очнуться и понять, что тьма уже давно живёт внутри него, а не снаружи. Что все его настоящие чувства, его разум, его сердце, его надежды, его желания, его фантазии и мечты всё исчезает – сворачивается, спекается в один ослепительный миг безумия и, спустя мгновение, смотрит на него из чёрных провалов глазниц шахтёрского противогаза.
Всё, что их разделяет, это тонкая металлическая решётка, стальное плетение, которое не разогнуть, не разорвать даже самым сильным и тренированным пальцам. Миг безумия, десять лет безумия… вечность – которую Том Ханнигер, задыхаясь от ужаса на влажных от пота простынях психиатрической больницы, ждал того, кто уже никогда не придёт.
Том не знает, что для него сейчас эта клетка – укрытие или ловушка, преграда или единственный способ посмотреть друг другу в глаза. Чем она может быть – если ключ от неё у тебя в сердце?


Аксель Палмер/Том Ханнигер, R, romance, чуть-чуть фантастики
– Уйди, придурок!!! Что ты творишь?!
– Да ладно, Том, брось... тебе понравится...
В стареньком пикапе Ханнигера, одним колесом съехавшем в кювет, хрипло орёт музыка, и двое взрослых парней возятся на передних сиденьях, путаясь в собственной одежде и ремнях безопасности.
Когда Аксель, на ночь глядя, сказал, что им нужно поговорить о Саре, Том был готов к чему угодно, вплоть до того, что сынок городской "шишки" свернёт ему шею прямо в машине и выбросит труп в штольню, чтобы навсегда избавиться от соперника, или, по крайней мере, попытается убедить его уехать из города – но то, что произошло, не укладывалось, вообще, ни в какие, даже в самые абсурдные рамки. Почти всю дорогу от дома до шахт Аксель молчал, разглядывая Тома исподлобья и неторопливо потягивая из бутылки крепкое пиво, а когда Том притормозил у ворот, зашвырнул бутылку на заднее сиденье и, развязно ухмыльнувшись, вдруг просунул ладонь Ханнигеру между ног...
Честно говоря, Том был недалёк от истины, когда думал, что они едут сюда раз и навсегда выяснить, кто из них двоих более достоин Сары Мерсер – но по дороге, наблюдая за тем, как Ханнигер крутит руль, как щурится из-под дурацкой кепки, напряжённо покусывая губы, Аксель внезапно почувствовал, что у него стоит, почти болезненно... и вовсе не от мыслей о Саре или об Айрин. Это было торжеством, тёмным, глумливым и жёстким, торжеством от осознания внезапной власти над Томом, простой истины – не нужно ни уговаривать, ни лгать, ни угрожать, достаточно сделать тем, кого Сара Мерсер никогда не простит и не полюбит. Шлюхой.
В тусклом свете единственного фонаря, горящего над входом в шахту, лицо Тома выглядит ещё мягче, чем обычно: тень от ресниц на округлых скулах, россыпь веснушек, губы... на какой-то миг для Акселя весь мир, и без того сузившийся от алкоголя до определённых размеров, сходится клином на губах младшего Ханнигера – на влажно поблёскивающих, полных, с совершенно не мужским чувственным изгибом... на губах, которые могли бы взять его... о-о-оооу... От одной мысли Акселя накрывает жгучей, душной волной. Таким острым желание было у него всего лишь один раз, когда ему удалось затащить в постель двух девчонок одновременно.
От неожиданности Том бьётся локтем о боковое стекло, а второй рукой хватает Акселя за запястье, останавливая... нога срывается с педали газа – машина резко дёргается и глохнет, едва не свалившись в овраг.
– Уйди, придурок!!! Что ты творишь?!
Том всегда был тормозом – и в этот раз Аксель тоже оказывается проворнее. Перегнувшись через рычаг передач, он всем телом вдавливает Ханнигера в водительскую дверцу... и вдруг отшатывается, как ужаленный, и на его лице, внезапно ставшем болезненно-серым, читается такой безграничный ужас, что у Тома, даже не догадывающегося о причине его страха, мгновенно остаётся только одно желание – выскочить из машины и бежать без оглядки. Потом он вытирает дрожащей ладонью лицо и тяжело сглатывает, словно выныривая, наконец, из липкого болота кошмарного сна.
– Что? – Том трясёт его за плечо, буквально силой впихивая ему в руки неоткупоренную бутылку пива. – Что случилось, Аксель? Ты что-то видел?
– Ничего! – Аксель с неожиданной злостью срывает зубами крышку, выплёвывает на пол и залпом осушает половину бутылки. – Поехали домой!.. Давай, заводи, лох придурочный!
Потом, спустя годы, Аксель Палмер будет часто вспоминать своё желание прикоснуться к Тому, провести кончиками пальцев по его чуть разомкнутым, припухшим губам. Но никогда больше не решится на это. И, конечно, никогда никому не расскажет, что в тот момент, подняв глаза, вместо лица Тома видел пустые стеклянные провалы глазниц шахтёрской маски.

@темы: slash, fanfiction

Comments

[atropomorph]

От это да-а-а-а-а.
Фшоке.
Ещё Т_Т

[Michael Schenker.]

atropo
шок - это по-нашему (с)

Ещё Т_Т

"ещё" - что? ))

[Твой навеки, Шанс]

Какие драбблы.
Интересные идеи, красивые и точные описания.
Я в восторге.

[Michael Schenker.]

Твой навеки, Шанс
я очень рад, что понравилось, правда помню, как в час ночи припёрся с "Валентина" и сел писать. круто плющило...... пока не написал, не отпустило.
потом другие тоже выложу - кажется, что-то ещё есть, которые чисто по канону, без кросса с неизвестным никому шерифом Джаредом
спасибо!

[Твой навеки, Шанс]

Tom Hanniger.

потом другие тоже выложу

аааа

которые чисто по канону, без кросса с неизвестным никому шерифом Джаредом

а я этот кросс, кажется. знаю.)) а почему, кстати, его нет? у нас же не только канон))

[Michael Schenker.]

Твой навеки, Шанс

аааа

дооооа

а я этот кросс, кажется. знаю

да-да-да, все, кто имеет несчастье быть моими ПЧ, знают этот кросс

а почему, кстати, его нет?

я даже не знаю...... почему-то сам уже дико по канону соскучился........

[atropomorph]

Tom Hanniger.
Ещё драбблов! Блин ты ахуена пишешь

[Michael Schenker.]

atropo
хорошо )))) всё, что найду в таком вот духе - выложу.
спасибо огромное

[atropomorph]

Tom Hanniger.
тебе спасибо Т_Т

[HoneySpirit]

здорово здорово здорово
хачу ишшо

[Michael Schenker.]

HoneySpirit
да для вас с Шансом ничего нового пока, наверное, не будет..... это же всё в дневнике есть

[Schokolade]

Tom Hanniger., божественно, вот такой темный и пронзительный ангст я и люблю, спасибо вам)))